Когда-то Эрик слышал разговор двух вампиров. Один говорил, что если и заводить себе чайлдов, то исключительно способных и полезных тебе самому в первую очередь, другой же активно ему поддакивал, считая, что заводить птенца из-за симпатичной мордашки весьма глупо – нужно обязательно с этого иметь свою собственную выгоду, а не заводить себе обузу. Собственно говоря, он был с ними согласен и до появления Алессы в своей жизни искренне думал, что птенцов у него не будет, ибо не видел в этом никакого смысла – только обуза, лишние проблемы и заботы, а ему так не хотелось снова в это окунаться. И при жизни хватило по горло, потому в своей не-жизни он собирался по возможности проблем избегать. Тем не менее, однажды Конрад просто шел по улице, прислушиваясь к звукам, расчленяя их на разные потоки, и услышал разговор тюремщиков, которые сидели на своих постах, не выполняя прямых обязанностей, и обсуждали юную заключенную, которая убила паренька в попытках защитить загнанного кабана. Так она мотивировала свой поступок, но никто ей не поверил. Эрику стало банально любопытно, и он спустился в подземелье, где держали девочку, украдкой всмотрелся в её лицо и неожиданно для себя решил, что хочет её забрать. Просто вот так. «Беру» и все.
Он по-прежнему не имел каких-либо логичных обоснований своему поступку, не мог даже с натяжкой сказать, что Алесса здорово облегчила ему жизнь своим появлением или что она совершенно незаменимый помощник. Вовсе нет. Скорее… заноза в заднице. Но он успел к ней привязаться, как-то по-человечески тепло к ней отнесся тогда и не изменил своего отношения сейчас, пройдя столько лет с ней бок о бок. Наверное, те вампиры были правы, нужно заводить полезных птенцов, которые принесут выгоду тебе, как Мастеру, но это был не стиль Эрика, который считал, что если и брать себе в «дети» кого-то, то только того, кто тебе симпатичен, не думая о выгоде. Если и делиться с кем-то такой мощной связью, то только с тем, кто пусть не будет чрезвычайно выгодным, но станет близким. И может, его Алесса не была образчиком идеального вампира, скорее походя на неуклюжего слоненка, она была идеальным птенцом, и никого другого себе в дети он не хотел.
Наблюдая за реакцией Сигвальда, Эрик с привычным непроницаемо-спокойным видом стоял, ожидая дальнейшего развития событий.
- Присаживайтесь. У меня к Алессе будет несколько вопросов. – Сдержанно кивнув, Эрик прошел вглубь кабинета и присел на указанный диван, скрестив руки на груди.
Следя одним только взглядом за Балдуччи, Конрад пытался прикинуть, какое задание ей могут дать, и что оно будет включать в себя. Обычно ликвидаторы нечасто сталкивались, они не собирались на корпоративные вечеринки и чаепития, потому он понятия не имел, как в отряд принимали остальных вампиров, попросту ни с кем из них не общаясь. Крайне редко проводились собрания, на которых или устраивали разбор полетов, или которые посещал Лё Бьян со своим китайцем-тенью, что, в общем-то, было идентично первому варианту, разве что в более серьезной форме. Следовательно, на таких мероприятиях тоже особо не поболтаешь не по теме. В общем, задание будет сюрпризом не только для его чайлда, но и для него самого. Было весьма любопытно, в конце концов, Сигвальд всегда обладал вполне себе неплохой фантазией, как казалось.
К своему начальнику Эрик относился с уважением, с присущим себе спокойствием. Он не считал его плохим, не испытывал желания противостоять ему, но и не сказать, чтобы был полон желания с ним дружить. Он был просто Сигвальдом, вампиром, который в какой-то момент мог позвонить ему и сказать «Нарушение Покрова там-то там-то, как закончите – жду доклад». Вот и все. Исключительно рабочие неплохие отношения, без всяких излишеств и попыток навязать друг другу своё общество – идеально. За все время работы они ни разу не сцепились, не поспорили, не дошли до какой-то критической точки и было так не потому что они были начальником и работником, которые чтили и соблюдали субординацию, а потому что Сигвальд был, вроде бы, доволен работой Эрика, а Эрик был вполне себе доволен руководством, в противном же случае он бы просто не стал делать того, что претило его личным убеждениям.
