внешний вид

Мекадевигванеби со вчерашнего вечера строил планы,  которые должен был воплотить в жизнь этим утром, при чем обязательно, но, проснувшись сегодня, он понял, что его зовут вовсе не дела. Надо сказать, мужчина никогда не игнорировал этот особенный зов, всегда поддавался ему, даже если до этого имел обширные планы на ближайшее время. И его в этом понимали и поддерживали, потому никогда и ничего не предъявляли, никогда не осуждали, зная, что это неспроста, что это не попытка увильнуть от дел важных. Да и Гван был очень ответственным человеком по своей природе, потому не выполненное вовремя, он всегда проделывал немного позже, но так же хорошо, с особым усердием и отдачей. И сегодня он тоже решил немного сместить список дел во времени, а сейчас намеревался отправиться в лес, который звал его, всё утро звал и даже разбудил своим настойчивым зовом. Только индейцы могли его услышать, понять, остальным же не дано этого, ведь людей настолько близких с природой почти нет. И они даже не догадываются, насколько она чутка, сильна, могущественна. Природа решает в жизни всё, она живая и дарит жизни. Она слушает и понимает, помогает и принимает в свои объятия, если ты заслуживаешь её. Она уникальна. Совершенна. Неповторима. Идеальна. Никто из тех людей, живущих в больших городах, никогда не поймет, на что способна она. А Гван понимал и слышал не ушами, а на каком-то более высоком уровне, потому воспринимал сей зов так серьезно.
Поднялся с лежанки он в пятом часу утра, после чего умылся ледяной водой, собрался, в этот раз, пропустив физические тренировки, которым он каждое утро уделял особое внимание, ведь сильный дух может быть только в сильном, достойном того теле. Стянул волосы в хвост и покинул свою обитель.
На улице было свежо после ливня, который буйствовал всю ночь, но мужчина был готов поспорить, что днем будет очень тепло на радость детям, а они очень любили бегать и играть в такую погоду, посещать речку, да и тренироваться в такую погоду намного приятнее. Ровно, как и работать взрослым. Некоторые уже бодрствовали, выходили тренироваться, приветливо кивали ему головой в знак приветствия, встречающиеся дети - кланялись. И Гван так же тепло улыбался в ответ, кивал, спрашивал, как прошла ночь и всё ли хорошо, бодро шагая в сторону леса. И вскоре он достиг его, люди больше не встречались, а голову вскружили запахи. Мужчина медленно шел, рефлекторно переступая через корни и палки, касался пальцами мокрых стволов деревьев, обходил ловушки, расставленные индейцами для охоты. Внимательно прислушивался к шорохам, таким привычным и любимым звукам живой природы. Повстречался на пути олень, который даже не напугался человека, забредшего сюда, разве что смотрел на него с особым вниманием, готовый в случае чего незамедлительно отреагировать. Звери вообще не боялись индейцев, точнее сказать многие из зверей, потому что жили они бок о бок и воспринимали друг друга буквально как соседей. Конечно, бывали случаи всякие, но зачастую им удавалось ужиться в мире. Даже не смотря на индейцев-охотников, но здесь уже действовали законы природы. Внимание привлекла ловушка, в которую, судя по всему, кто-то попался. Гван испытал смутное чувство тревоги, подошел ближе и, увидев добычу, невольно нахмурился. Там лежал человек без сознания, но живой. Грязный, патлатый, явно не индеец, а скорее заблудившийся человек из современного мира, большого города, совершенно непривыкший к лесу и даже не подозревающий о ловушках. Поспешно спустившись, мужчина подхватил человека на руки, аккуратно, предполагая, что тот мог что-нибудь повредить при падении. Прихватил так же сумку, которая валялась рядом, ведь там могло находится что-то важное для этого молодого человека. Надо сказать, теперь, рассмотрев его ближе, Гван бы не дал ему больше 18 лет. Ребенок. Следовало поспешить обратно в резервацию, что он и сделал, ускорив шаг. Благо, что зайти далеко не успел, иначе бы дорога назад затянулась, но сейчас Гван уже выбрался из леса. В резервации уже кипела жизнь, людей на улице становилось больше, слышался характерный гул, голоса. Они встречали его легкими поклонами и провожали взглядами, не понимая, откуда взялся этот мальчик, и что с ним произошло. Впереди показался нужный дом. Это был деревянный и совершенно небольшой, но уютный домик. Здесь имелось помещение с печью, лежанкой, несколькими полочками. На стенах висели шкуры, а на полу лежал меховой ковер, когда-то давно изготовленный женщинами резервации и подаренный ему. Несколько деревянных полочек, прикрепленных на стену, небольшой шкаф для вещей. По углам можно было заметить стопки книг, которые, казалось, лежали в совершеннейшем беспорядке, но Гван точно знал, где и какая лежит. Второе помещение было более просторным и носило гордое название «кухня», где располагались шкафчики, а так же имелся небольшой старенький холодильник, который Гван достаточно давно привез из какого-то городка, где помогал охотникам в их работе. Такую же старенькую посеревшую плиту он тоже привез оттуда и до сих пор ей пользовался, хотя и печь не оставалась без внимания. Эта комната была светлой, окна здесь почти всегда были открыты, пропуская свежий воздух. На подоконнике сушились травы, запахи которых всегда витали в этой небольшой несколько осовремененной хижине. Сушеная мята, можжевельник…. На обеденном столе стояла глиняная ваза, а в ней полевые цветы, которые так же благоухали. Их почти каждое утро дети приносили и оставляли или у порога, или на подоконнике Гвана – это их своеобразная забава, а так же дань уважения к шаману, который является далеко не последним человеком в резервации. Нужно сказать, что это место, дом Гвана, было очень уютным, хорошо отделанным руками индейцев, даже более того, многое из всего этого Гван сделал собственными руками.
Войдя в хижину, мужчина предельно аккуратно уложил мальчишку на лежанку. Сумку же оставил ещё у двери. Понадобилось несколько минут, чтобы аккуратно избавить его от мокрой, грязной одежды, проверить, не сломал ли он что-нибудь, укрыть одеялом. Немного подогрев воду, Гван всё так же осторожно стер с лица и шеи мальчика грязь, обработал натуральными мазями ссадины и, растопив печь, оставил незнакомца отдыхать. Сам же скинул с себя грязную одежду, быстро переоделся в черную футболку и старые потертые джинсы и принялся готовить пищу, полагая, что после пробуждения гость захочет поесть.

Гван ловко управлялся со свежими овощами, скидывая их в чугунный казанок и снова принимаясь за нарезку. Мясо, принесенное охотниками, уже тушилось и постепенно к нему добавлялись овощи. В какой-то момент, к окну подскочила смуглая темноволосая девочка лет семи, наверное, и вручила Гвану букет цветов, которые он принял с широкой улыбкой и благодарностями, после чего поставил в деревянный стакан на столе, где всё ещё стояли вчера принесенные детьми цветы. Девочка же улыбаясь, раскланялась и так же шустро ускакала дальше, а Гван проводил её нежным взглядом, после чего вернулся к готовке, медленно помешивая мясо и овощи в казанке деревянной ложкой-черпаком.
Надо сказать, он любил всех и каждого в резервации, а особенно детей, своих учеников и верных фанатов, которые верили в его силу, могущество, почти всесилие. В их понимании шаман был кем-то божественным, способным изменить всё на свете, исцелить раны, недуги и спасти мир от разрухи, падения, нищеты. Они верили в то, что Гван сможет их защитить от тварей из других миров, не позволить им разрушить мир, который так долго строился и передать им особенные знания из тех же миров. Священные послания, которые проходят через него и доступны только ему, но предназначены для тех, кто не гневил Природу мать своими деяниями. Кто не злил её и заслужил возможность постичь великие таинства, которые были недоступны для простых людей, жителей городов. Тех, что даже не понимают всего могущества Природы.
В резервации всегда считалось, что Гван совершенно особенный человек, ведь не все заслуживали такие способности, потому даже слухи ходили по резервации, что он отличился в прошлой жизни и его вознаградили такой особенностью в этой. На его примере воспитывали детей, и он всегда с улыбкой наблюдал за этим, тронутый подобным уважением и вниманием к собственной персоне. Сам же он не считал себя особенным, просто верой и правдой служил во благо своему народу и делал всё, чтобы в этой резервации каждый индеец улыбался и был счастлив. Тогда он и сам будет всем доволен и счастлив. Во всяком случае, он мечтал об этом, особенно возвращаясь из других мест, где имел сомнительное удовольствием созерцать обычных людей, жителей больших и не очень городов. Глупые, балованные, вульгарные особи всегда вызывали в нем негатив, отвращение, хотя сам по себе он был человеком очень добродушным и сразу даже не скажешь, что такой человек может испытывать такую долю негатива к кому-то или чему-то. А после таких поездок индеец особенно любил возвращаться домой, наслаждаясь чистым воздухом, упиваясь обстановкой и пропитываясь нежной любовью ко всему, что здесь было, изо дня в день.
- Ну вот, почти готово. – Удовлетворенно произнес мужчина накрывая казанок крышкой и улыбнувшись сам себе, он встал у окна, наблюдая за детьми, которые игрались у соседней хижины. – Очнулся.
Обернувшись на звук, мужчина вышел и встал в проеме, наблюдая за незнакомцем, которого Гван совсем недавно уложил в свою постель. Он не спешил подходить, смотря на него и внимательно прислушиваясь к тому, что он говорил, вероятно, на французском языке. Шаман слышал этот язык ранее, в городах, читал о Франции и её обитателях, но сам этим языком не владел, потому не мог ничего понять, лишь усиленно прислушивался, словно бы это что-то могло изменить. Подойдя ближе, он внимательно смотрел на мальчика, присаживаясь рядом на корточки и прикладывая теплую, сухую ладонь ко лбу.
- Жар. – Пробормотал Гван и, выслушав мальчика, тихо ответил. – Нет, я не говорю по-французски. Сейчас принесу воду.
Вода была холодной, из родника, в деревянном стакане, который Гван подносил к губам своего гостя, предварительно приподняв его голову. После он снова уложил мальчика на место, поправил плед и положил на лоб мокрое полотенце.
- Как ты себя чувствуешь? – спросил он, всё так же сидя перед молодым человеком и смотря на него тревожным взглядом. – У тебя нет серьезных повреждений, потому скоро станет легче. Я приготовил обед и сейчас заварю травы, которые помогут тебе почувствовать себя лучше.

- Это неудивительно, что пошевелиться не можешь. – Мекадэвигванеби сочувственно едва заметно улыбнулся, отводя длинные волосы назад. – Попадая в наши ловушки, даже звери не всегда выживают… А ты обошелся даже без серьезных повреждений. Ты везучий, парень. И теперь тебе нужно просто хорошенько отдохнуть.
Погладив теплой ладонью мальчика по лбу и голове, отводя темные пряди назад, мужчина заботливо поправил покрывало, кутая парнишку, чтобы тот мог согреться. Добродушный Гван сейчас так сочувствовал своему новому знакомому, словно бы этот человек жил с ним уже очень долго, едва ли не всю жизнь. И теперь, когда с близким другом случилась беда, главный шаман резервации индейцев был готов взять на себя лично лечение и все связанное с этим мальчишкой. А на деле же это был совершенно чужой мальчик, который наверняка жил в каком-то большом городе и немало удивится после, когда познакомится с жизнью в резервации хотя бы мимолетно, но этот факт совсем ничего не менял. Гван по-прежнему был готов выхаживать его. Почему-то для индейца не было зазорным уложить чужака, грязного и замерзшего, в свою постель, на чистые перины. Он ни капли не брезговал и готов был ухаживать за ребенком, чьего имени даже не знал. Этому, наверное, удивятся даже в резервации, несмотря на то, что они часто помогали заблудившимся или вообще людям, которые крайне редко сюда забредали. Не стоит, наверное, говорить о том, что в резервации все были близкими родственниками, одной семьей, потому между собой они всегда оказывали друг другу помощь и ничего друг для друга не жалели. Но принести грязного чужака, попавшего в ловушку, к себе в хижину все же могли немногие. Что уж говорить о том, что могли подумать просто люди, живущие в городах, ведь они совсем позабыли о сострадании и внимании к своим ближним…. Это Гвана всегда огорчало в них. Даже больше их глупых ценностей и жизненных приоритетов, больше неуважения к матери природе и отсутствия веры.
- П’гостите, но я... кажется, совсем ничего не помню. C’est difficile*. – Проговорил мальчишка хриплым голосом и Гван встревожено посмотрел на него, снова кладя ладонь на его лоб, прислушиваясь к своим ощущениям.
- Это последствия удара, скорее всего... – Мужчина говорил успокаивающе, думая, чем можно помочь своему неожиданному гостю. – Знаешь, ты немного отдохни и я уверен, что память вернется. Ты получил шок и это сказывается. Не переживай, мальчик.
Гван знал, что это необязательно шок и планировал позже разобраться с этим, но не мог же он сказать мальчику о том, что сейчас ему нужно провести шаманский ритуал, чтобы с этим разобраться и придумать, как ему помочь. Вероятнее всего мальчишка подумает, что он сумасшедший и найдя в себе силы, даст деру, подальше от психованного мужика, что притащил его к себе домой, раздел и уложил в свою кровать.
На самом деле индеец очень надеялся, что его гость проспится, хорошенько отдохнет и все придет в норму, но так же понимал, что нужно быть готовым ко многому. И после того, как он отдохнет, нужно будет провести ритуал или по желанию мальчика доставить его в ближайшую больницу – им индеец никогда не доверял, но прекрасно понимал, что не сможет держать нового знакомого у себя в гостях насильно. Окажет первую помощь, поможет придти в себя, а после мальчик сам сделает выбор и Гван поступит так, как он решит. Даже если это будет вызывать внутренний конфликт.
- Да, сумка у двери. Сейчас я принесу – не вставай, пожалуйста, - Гван мягко уложил мальчика обратно и, поднявшись с пола, быстро преодолел расстояние до двери и вернулся обратно, держа в руках грязную, изрядно потрепанную сумку. – Вот, держи.
Снова опустившись рядом с кроватью на пол, индеец молча наблюдал за парнишкой, который получил свою вещь на месте, и мысленно очень просил матерь природу вернуть ему память и сберечь от всего плохого. Почему-то с самого начала Гван проникся к этому мальчику симпатией и очень хотел, чтобы у него все сложилось хорошо. Был даже готов помочь ему в этом, если от него будет что-то зависеть.
- Хочешь кушать или пить? – спросил он спокойным голосом, внимательно вглядываясь в черты лица подростка, пытаясь прикинуть примерный возраст. – Кстати…. Меня зовут Мекадэвигванеби. Ты попался в нашу ловушку, в лесу, и я нашел тебя утром, принес сюда.

- Ты можешь называть меня Гван. – Едва заметно улыбнувшись, добавил индеец, когда заметил неловкое молчание нового знакомого, который явно не запомнил имени, как и многие другие городские жители, непривыкшие к таким именам
Индеец уже давно привык к тому, что не все сразу способны произнести его имя, потому что не понимали смысла – когда знаешь смысл, перевод, то и воспроизвести проще, но и ничуть не расстраивался из-за этого, представляясь более простым сокращением от имени.
Мальчик принялся разбираться со своими вещами, хватаясь то за одно, то за другое, Гван же посчитал необходимым оставить его одного на время, потому тихо легко поднялся с пола и, не издавая лишних звуков, покинул комнату, бросив внимательные, едва заметно встревоженный взгляд на своего гостя. Очень хотелось, чтобы все у него было хорошо, но что-то шаману подсказывало, что не все получится сразу. Да и вещи он клал на кровать с некоторым разочарованием, вероятно, так ничего и не вспомнив…
По кухне гулял весьма приятный аромат свежеприготовленного мясного рагу и индеец, не спеша достал из шкафчика тарелку, ложку и, наложив в неё угощение, поставил остывать, желая дать ещё времени мальчику побыть в одиночестве, попытаться вспомнить хоть что-нибудь. Пока же он быстро сполоснул посуду, после чего, взяв нужные травы со столика, принялся перетирать их в небольшой графинчик, после чего залил теплой водой, мешая и приговаривая себе под нос что-то на родном языке. Когда отвар был готов, он наложил на горлышко графина марлю и слил его в большой стакан, принюхался к запаху и кивнул, как в подтверждение своих догадок – отвар получился именно таким, каким и должен был быть. Он должен был помочь мальчику почувствовать себя лучше хотя бы физически.
Водрузив угощение на поднос, Гван тихо вернулся в комнату, поставил поднос на пол рядом с лежанкой и присел на пол в позу лотоса, как всегда с идеально прямой спиной и привычно отведя волосы назад, посмотрел на мальчика.
- Не переживай. – Попросил индеец, взяв руки мальчика в свои, тем самым останавливая его попытки отряхнуть белую простынь. – Мы сменим постельное белье, и все хорошо будет, а ты покушай пока. – Поставив поднос на кровать, мужчина чуть улыбнулся. – Тебе нужны силы, а после мы найдем способ решить твою проблему…
- Мекадэвигванеби, - Мужчина обернулся, заметив гостя, поднялся с места и чуть склонил голову в знак приветствия. – Их снова видели в лесах.
Индеец кивнул, обернувшись на мальчишку и ласково погладив его по волосам, сказал:
- Подожди здесь, хорошо? Не вставай. – Подойдя ближе к визитеру, который почтительно склонился, приветствуя шамана, Гван понизил голос до шепота. – Только видели или они успели навредить?
- Леса посещали городские. – Огиданаквад, молодой охотник, последовал примеру старшего и тоже заговорил шепотом, стараясь не коситься в сторону гостя шамана, но, тем не менее, все равно украдкой пытался поглядывать на него. – Он, кажется, один из них…. Впрочем, даже если и так, он теперь единственный. Живых там не осталось. Нужно связываться с Элитой, иначе они не дадут нам покоя.
Молодой индеец явно переживал, в голосе чувствовалась паника, но он старательно себя сдерживал, взволнованно шепча. Неудивительно, что он переживал – у него было двое маленьких детей и молодая красавица жена, а ещё мать с отцом, которые могли пострадать. К тому же, в резервации все были, как родные, все были одной семьей, и если горе случалось у кого-то, то это было всеобщее горе. Здесь можно было постучать в любые двери и попросить помощи, зная, что тебе не откажут. И во времена таких нападений, на защиту резервации выходили все – никто не оставался от общей проблемы в стороне. 
- Кто-то отправляется туда сейчас? – спросил Гван, коснувшись широкой сухой ладонью плеча индейца. - Вы уже… убирали?
- Нет, все ещё там. Туда собираются отправиться Навакамиг с братом, он попросил поставить вас в известность. – Шепотом сказал Огиданаквад. – Вы отправитесь туда? И свяжетесь с Элитой, чтобы они разобрались со своим зверьем?
- Да, я сейчас же туда направлюсь. Передай Навакамиг, чтобы они не ждали меня – я их догоню. – Сказал шаман и проводив молодого парня взглядом, обернулся к Себастьяну, подошел ближе и снова опустился  перед ним на колени. – В лесу случилась беда. Мне нужно быть там. Покушай и постарайся уснуть, хорошо? Не пройдет и нескольких часов, как я вернусь и мы решим твою проблему.

Отредактировано Mekadevigvanebi (2012-01-09 01:44:57)

В последнее время резервацию посещали незваные гости. Сначала погибло несколько животных, что индейцам совершенно не понравилось, но это было только начало…. Через два дня, после затишья, пропало две женщины, которые собирали травы в лесу и мужчина охотник, опрометчиво оказавшийся в одиночестве посреди леса. Ни для кого в резервации не было секретом, что действовали вампиры – не трудно было догадаться по ранам. Также было ясно, что скорее всего действовал молодняк, потому что они буквально раздирали шеи жертв, жадно, словно бы не могли остановиться, не умея себя контролировать или не считали нужным убирать за собой. Как будто издеваясь, они бросали тела там, где обедали. Индейцы выходили на охоту на них дважды, но чистота – ни следа не было, как мираж растворялись дети ночи. Вероятно, пребывали в лес, чтобы подкрепиться, а после куда-то уходили. Но зачем? Это же слишком хлопотно…. После того, как нашли последнее тело, Гван лично связывался с Элитой в Новом Орлеане, обществом вампиров, которые следили за своими родственниками, а тем, кто нарушал правила, выписывали жестокое наказание. Грегуар Лё Бьян, Старейший из организации, сам лично сказал, что разберется, а черед неделю уже сообщил, что никакой ошибки быть не может, и виновных словно бы след простыл. И не понятно было, что же за история такая получается. Теперь около месяца в резервации была тишина, а сейчас снова нападения, на сей раз городские пострадали, но это уже не имело никакого значения. Убийства из раза в раз происходили на территории индейцев, и они не могли это игнорировать, потому мирному соглашению с Элитой грозил разрыв – Вождь не мог позволить, чтобы его людей грызли какие-то твари. Это было по части городских вампиров, они и должны были с этим справляться, а если нет, то тогда резервация будет действовать не так пассивно, как было до этого, в надежде, что Элита выполнит свою часть договора и справится со своим зверьем.
- Там люди. Они со мной сюда п’гиехали. С ними что-то случилось? – сказал гость, и Гван сочувственно на него посмотрел – кажется, последняя ниточка, связывающая его с той реальностью, только что оборвалась.
« - Как же все не вовремя!» - Подумал индеец, поднимаясь с места и открывая шкафчик, достал оттуда свою чистую черную толстовку, повертел в руках.
- Я вспомнил. Меня зовут Себастьян, – Шаман обернулся на мальчика, раздумывая над тем, как сейчас поступить. С одной стороны, он мог что-то вспомнить, оказавшись в знакомой обстановке, придя на места, где был совсем недавно, но с другой стороны, он же был очень слаб, да и зрелище наверняка не из приятных – изодранные в клочья людские тела и разрушенный лагерь, который они установили во время отдыха. Индеец колебался, но почему-то подумал, что будет несправедливо держать Себастьяна здесь, разрушая его возможность хоть что-то вспомнить. К тому же, он не знал ничего о нем и понятия не имел, как он может поступить – может он сам попытается найти то место? Ещё чего не хватало, чтобы он снова потерялся в лесу. Сжав пальцами плотную ткань толстовки, мужчина досадливо поморщился и протянул её Себастьяну, заверив:
- Она теплая. Большая, но теплая. – Задумчиво окинув мальчишку взглядом, Гван пытался придумать, чтобы дать ему из одежды ещё, прекрасно понимая, что если кофта пусть и большая, повиснет на нем, подобно мешку, то штаны будут длинными и широкими, на этих костлявых бедрах точно не удержатся - Гван был крупным мужчиной. – Я сейчас вернусь, подожди меня здесь.
Выйдя из домика, мужчина быстрым широким шагом направился к соседней хижине и коротко постучав, заглянул за штору.
- Дэбасиге, это Мекадэвигванеби, можно? – прислушиваясь к шуму со стороны кухни, шаман принялся ожидать реакции на свое появление.
- Конечно, проходи. – В проеме появился относительно невысокий мужчина лет сорока с хвостиком, который вытирал мокрые руки полотенцем. – Рад тебя видеть. Слышал о том, что случилось?
- Да, слышал…. Я отправлюсь туда сейчас и сегодня же свяжусь с кем-нибудь из Элиты, потому что это уже ни в какие ворота…. Послушай, - Гван поправил длинные волосы и кашлянул, прочищая горло. – У меня гость и ему нужна одежда размером примерно с одежды твоего сына, ты не мог бы одолжить какие-нибудь штаны? Мои ему, увы, будут великоваты. Мне, правда, очень неудобно….
- Вернешь две пары. – Строго сказал индеец, после чего расплылся в улыбке. – Сейчас принесу. Не стоит благодарности, Бидвэвэяшиквэ сошьет ещё.
- Даже не знаю, как благодарить… - Шаман прислонился плечом к стене, ожидая пока ему вынесут необходимую вещь, теряясь в мыслях относительно всего происходящего.
- Сходим с тобой на рыбалку – вот будет высшая благодарность! – Сказал мужчина и вручил Гвану сложенные штаны из мягкой ткани. – Держи, приводи гостя на ужин.
- За мной долг. – Индеец крепко пожал руку друга, и коротко обняв его, вышел из хижины, возвращаясь к себе.
Дэбасиге был его хорошим близким другом с детства, одним из самых близких, с ним у Гвана как-то само собой сложились близкие доверительные отношения, которые сохранились до сих пор, спустя столько лет.
- Вот, держи, Себастьян. – Вручив гостю штаны, он взял тарелку с едой и отнес на кухню, прикрыв крышкой. – Твои… Люди, с которыми ты приехал, мертвы. И это поистине не самое приятное зрелище, мальчик, хочешь ли ты действительно попасть туда сейчас же?

Честно говоря, Гван до сих пор сомневался в правильности своего решения, вести ребенка в лес, на место, где произошли устрашающие убийства молодых людей, его же знакомых, в числе которых он мог бы и сам оказаться, не попади он в ловушку и не найди его шаман. Но так же ему казалось, что у него просто не было выбора, он должен был так поступить, в конце концов, у мальчишки тоже было какое-никакое право выбора. С ним произошло в последние сутки слишком много, чтобы ждать от него сейчас какой-то логичности, но и не принимать во внимание его слова было бы глупо и опрометчиво – дети нынче весьма амбициозны, неизвестно было на что бы смог решиться француз в состоянии отчаяния.
- Послушай… - Индеец не знал, что нужно говорить. И каким бы чутким шаман ни был, трудно приободрить ребенка, который только что свалился в ловушку для животных, по воле случая оказался в резервации индейцев ничего не помня, а теперь ещё и узнав о том, что людей, с которыми он приехал в лес, беспощадно убили. – Одним глазом, не подходя близко, договорились? Только с надеждой на то, что относительно знакомое место что-то поможет тебе вспомнить.
Тяжело вздохнув, индеец поправил на себе кофту и, посмотрев на мальчишку, протянул ему широкую теплую ладонь, намереваясь помочь подняться. И ежу было ясно, что он все ещё слаб и ему будет довольно тяжело передвигаться по лесу, но выбор уже был сделан и вряд ли у шамана получится его отговорить от похода, потому оставалось лишь помогать ему передвигаться и не спешить, чтобы он поспевал.
- Когда вернемся в хижину, нужно заняться врачеванием, - отметил Гван, придерживая Себастьяна под локоть, опуская шторку в дверях и прикрывая дверь. – Тебе станет легче после первых же процедур. Аллергии есть на какие-нибудь травы?
Почему-то Гвану казалось, что нужно что-то говорить, и он решил говорить по делу, чтобы тяжелое молчание не давило так сильно, в конце концов, помолчать они успеют на месте, а пока прогулка по резервации, после по лесу. К слову, в резервации их встречали короткими удивленными взглядами – таращиться не позволяли приличия, в конце концов, Гван был вторым человеком в резервации и пользовался уважением, как шаман. Никто бы сейчас не посмел спросить, что за мальчишка в балахоне следует рядом с ним, но все, скорее всего, задавались этим вопросом мысленно. В последнее в резервации было очень неспокойно, потому к чужакам относились насторожено. Да что там… практически ко всему теперь индейцы относились без доверия, с подозрением. Впервые за долгое время, двери начали закрывать на щеколды и засовы. Тревожное время. Мекадэвигванеби это очень беспокоило – за покой резервации он готов был умереть.
Кивая в знак приветствия людям, встречавшимся по пути, индеец неспешно вел мальчика по направлению к лесу, а когда они добрались до него, Гван озадаченно посмотрел на дорогу – читай на полное её отсутствие – и после на Себастьяна, который наверняка уже успел устать, учитывая его слабость. Лес же был диким, никаких тропинок, ничего из того, что могло бы повествовать о частом нахождении здесь людей.
- Тебе нужно забраться мне на спину. – Сообщил индеец так, словно бы это было итак вполне себе понятно и предельно просто. – Только сначала…. – подняв с земли толстую, длинную палку, Гван тут же попробовал её на манер трости и кивнул, присев. – Тебе нужно забраться. Не переживай, я выдержу.
Об этом можно было даже не говорить – по сравнению с тощим французом, Мекадэвигванеби выглядел поистине великаном, способным четверых таких Себастьянов на себе унести. Что уж тут говорить об одном единственном мальчишке, которого он ловко подхватил одной рукой под колено, придерживая, другой рукой он тыкал в землю палкой, словно бы проверяя на наличие чего-либо. Дорога была недолгая, но мужчина не торопился, внутренне надеясь, что Навакамиг с братом и остальные индейцы, которые отправились на помощь, уже убрали тела или хотя бы часть тел. Он все ещё не знал, сколько там было людей, но это было и не так важно…. Нет, важно! Просто даже если бы их было всего трое – и то очень страшно.
- Удобно? – спросил мужчина, без всякого труда неся свою ношу на спине, чуть повернув в его сторону голову.